Есть просто молитва как речевая формула, типа: "Отче наш, Иже еси на небесех", и т. д.
И есть молитвенный экстаз, который может быть вовсе без слов, "воздыханиями неизреченными". Пишут, что иногда молящиеся в экстазе могут говорить на каких-то незнакомых языках, непонятных ни самому молящемуся, ни слушателям (феномен глоссолалии).
Причём молитвенный экстаз в православной традиции считается высшей формой молитвы. Цитирую: "Последняя, самая высокая стадия умной молитвы - "экстаз и восхищение ума к Богу". Экстаз представляет не только восхищение к небу душевных сил, но и совершенное "исступление" самых чувств."
И здесь возникает вопрос о том, слышит ли Бог простую молитву.
Если Бог слышит человека запросто, без совершенного "исступления" самых его чувств, то, спрашивается, зачем оно нужно, это "исступление", и откуда оно вообще взялось?
Но, с другой стороны, практика "умного делания", то есть экстатической молитвы, веками культивировалась в православном монашестве.
Значит, монахи сомневались, что Бог внемлет их молитвам на обыкновенном человеческом языке. Если б не сомневались, они не занимались бы "умными" молитвами. Просто обращались бы к Богу, как мы обращаемся друг к другу, - и все дела.
Понимая несоизмеримость Божественного и человеческого, я, кстати, тоже сомневаюсь, что Бог услышит меня, если я начну произносить какую-нибудь молитву. Точно так же сомневался бы и муравей, что человек его услышит, если бы стал изъясняться на своём муравьином языке.
Для того, чтобы человек услышал муравья, последний должен "выйти" из своей муравьиной природы. Это "выхождение" и есть "исступление". Муравей должен не "по-муравьиному" разговаривать с человеком, а на понятном для человека языке. Но парадокс заключается в том, что человеческий язык для муравья является "незнакомым" языком, который никто из муравьёв не понимает. Над таким муравьём будут насмехаться и говорить, что он напился сладкого вина.
И, пожалуй, самый главный, и самый страшный, вопрос: если допустить, что Бог не слышит молитвы, сказанные в обычном состоянии сознания, то тогда выходит, что все церковные богослужения не слышны Богу.
Если же допустить, что Бог слышит все молитвы, тогда совершенно непонятно, зачем и к чему монахи занимаются "умным деланием". Ведь люди переходят на крик лишь тогда, когда понимают, что их голос не слышен. А если всё прекрасно слышно, никто не станет "изобретать велосипед".
